В прокат выходит «Обратное движение» Андрея Стемпковского — один из лучших российских фильмов прошлого года и самый точный в нашем новом кино снимок до сих пор не пережитого страной посттравматического шока
Отсутствие, ожидание, молчание, пустота — вот главные герои «Обратного движения» Андрея Стемпковского, и следить за ними так же интересно, как и за второстепенными: двумя продавщицами из ларьков у железной дороги. Одна ждет пропавшего без вести сына-солдата, а чтобы заполнить пустоту, берет в дом раненого мальчишку-гастарбайтера. Вторая по просьбе бандитов этого мальчишку ищет: он единственный выживший свидетель недавней разборки. Потерянный на войне сын возвращается, но пространство фильма так и остается пустынным, вывернутым. И когда на последних минутах «Обратное движение» вдруг превращается в быстрый, безжалостный боевик, все равно кажется, что это всего лишь муравьи неохотно шевелятся в застывающем янтаре.
Красные пятна всех оттенков засыхающей крови, то и дело расцвечивающие блеклый, стершийся, идеально выверенный кадр, подготавливают к финалу, но не подготавливают к последствиям. Между тем весь фильм — это каталог последствий. Все действия совершаются за кадром, в кадре лишь результаты. Бумага слетает со стола: это в комнате открыли окно. У мальчика гниет рука: тут недавно убивали черных, да вот мальчика недобили. Мать смотрит в зеркало: месяц назад ее сын пропал в зоне вооруженного конфликта, в зеркале отражается старуха. Андрей Стемпковский фиксирует последствия — момент отдачи, обратного движения ствола, неизбежного после выстрела.
Диалогов почти нет, а какие есть, несут столько же информации, сколько стрекот цикад или шум проходящих поездов. Даже в телевизионных разговорах в «Обратном движении» больше смысла, чем в словах, которыми обменивается мать с сыном. Все заторможенные, пылью прибитые, ударенные, неважно чем — войной, разборками, чужой или своей смертью.
Но еще это и очень умный фильм, не вполне вписывающийся в «новую русскую волну». Режиссер-дебютант не интересуется «социально значимыми темами», не показывает кошмар и убожество жизни в глубинке, его интересуют не гастарбайтеры и бандиты, а топография окраины, саундтрек посттравматического шока. Стемпковский не углубляется в психологию героев или психологию жанра, а показывает медленное и невыносимое летнее пространство, заливающее персонажей, пространство, которое потом застынет янтарем истории.
Если следовать стилистике фильма, надо писать не о нем, а о его последствиях, результатах, передаче нервного импульса, оставляя сам фильм за кадром. Хорошо: Гран-при в Анжере на фестивале дебютов, «Серебряный зенит» в Монреале за лучший дебют, приз на «Кинотавре» за сценарий, призы в Эшториле за сценарий и операторскую работу, «Белый слон» Ольге Демидовой за лучшую женскую роль. Отзыв в журнале Screen: «Один из лучших дебютов за последнее время». Раздражение российских критиков: артхаус, фестивальное кино, зритель не пойдет.
Ну и пугающее чувство, что заперт вместе с героями внутри комнаты из «Сталкера», той самой, где исполняются все желания. Сидишь, смотришь в зеркало и ждешь.
Источник: www.vedomosti.ru
